Слишком много непонятностей. Девчонка, которая прокралась за ним неслышно глубокой ночью на чердак. Ее обращение к нему, как к старому знакомому. Эта куколка с крыльями, в которую вдруг превратился светлячок, это падение со звездами до удара о землю, а не после него. Сам удар, который, черт его знает почему, оказался гораздо страшнее в полете, чем по приземлении. И ничего ведь не сломано. Так, синяк на мягком месте. И то, не такой болючий, как от отеческой оплеухи в прошлом месяце.
И ладно б еще игра свеч стоила. Но нет ведь. Отец даже бровью не повел на присутствие в их доме новой трости с уникальным набалдашником. Возможно, у него были какие-то причины наорать на него сегодня. Может быть, действительно серьезные. А то он вообще какой-то потерянный последнее время. Не ест даже. Пьяный целыми днями. В общем, Питеру не обидно. Просто жалко, что не получилось порадовать. А шляпа - и правда знатная добыча. Питер хотел было ее надеть на улицу, но вышел не слишком поздно, еще засветло, потому просто погладил цилиндр пальцем, сдул пыль с полей и убрал обратно под кровать, к остальным богатствам - коробке с разноцветными шариками, крапленой колоде карт и ржавому ножу убийцы Джона. Других богатств Питеру уместить было негде: под кроватью основное место занимала коробка со всеми его вещами и обувью.
Превращение же жучка-светлячка в малюсенькую девочку, рассыпающую вокруг себя золотые звездочки, и вовсе сочлось Питером за сон или помутнение рассудка при падении. Сопоставить последовательность событий он не решался, потому что если бы сам не увидел по пробуждении у себя в постели измятый, как и она сама, цилиндр профессора, ни за что бы не поверил, что само его ночное путешествие ему не приснилось. Тем не менее, кроме этого сна он ничего вспомнить так и не смог. Как будто реальное течение событий у него из головы луна слизала. Или ее прихвостни-тени. Или духи какие, которые в том замке наверняка обитали и охраняли его от дальнейших посягательств горе-воришек.
С Малышом разговаривать на эту тему на удивление тоже не тянуло. Хоть он бы как раз оценил по достоинству столь сказочно-необъяснимые ночные приключения "волчонка" Пита. Питер просто поблукал по базарной площади, наелся украденными пирожками да яблоками и отправился в парк. Здесь периодически в трудные времена удобно думалось верхом на деревьях. Да и домой заходить не хотелось. Отец наверняка снова приведет кого-нибудь "поубираться". Так вот когда та дама уберется совсем, может и утро наступить. Заночевать на дереве в парке казалось сейчас более приемлемой перспективой, чем наворачивать круги возле дома и проклинать мать последними словами.

Конечно, полицейские были где-то рядом. Их взгляды Питер чувствовал на себе даже во сне. Но он знал момент, когда можно действовать. И на этот раз тоже выбрал его безошибочно. Одеваться "поприличнее", чтобы не вызывать лишних подозрений, получалось не всегда. Да и ряженный в воскресный костюмчик девятилетний мальчик без какого-либо заинтересованного в его сохранности взрослого поблизости не менее подозрителен, чем тот же мальчик в явно чужого размера штанах не самого ясного цвета и перекрещенной помочами рубашке, предполагавшей возможность быть белой. Зато башмаки у него на босу ногу были относительно новые: все подошвы на месте, нигде ни одного надрыва. Вот только на дереве они были бы явно лишними. Неудобно влезать на толстый ствол в обуви, хоть многие и считают иначе. Это дерево было знакомым. С очень удобными ветками. На одной из них можно было даже улечься без особой опасности свалиться во сне. Ее секрет был в соединении с другой веткой, которая росла почти параллельно с первой. Если улечься в промежуток между ними, получалось ощущение того, что ты лежишь в гамаке. При сильном ветре спать на таком не только холодно, но и опасно. Но сейчас ветра не было. Молодые листья пахли самыми сладкими снами. Достаточно было закрыть глаза, чтобы вспомнить, как красиво он летел вчера из чужого окна в облако золотой пыли, сквозь которое все равно ясно различалось лицо девчонки в темном чердачном проеме и...
Звон. В каком ухе звенит?
Нет. Это что это? - лицо мальчишки исказилось очень выразительной гримасой удивления. Он уставился на девчонку размером с кулак. Она - сияла золотом!
Оно сказало привет? - он оглядел это маленькое солнечное чудо, облизнув мигом пересохшие губы и заставив себя закрыть рот.
Это сон продолжается, так что ль?
Хорошо еще, что с ветки не слетел... Так, чуть отодвинулся и сморгнул.
- Привет.

Кстати да... Замечательная идея... Подсказка была дана как нельзя кстати.
Страх вот только мешал. Ведь это не должно было быть так, верно, чтобы с ним всякие сияющие существа разговаривали? И слова звучали так необычно. С одной стороны - звон странного переплетения рождественских бубенцов, младенческого смеха и замершей перед чудом секунды, с другой - обычный девчачий голос, чем-то напоминающий мамин, но только в сто раз более тоненький. И слова такие все четкие, понятные. А если слушать поверхностно - просто цикадный треск.
Но это все не пугало, нет, завораживало. Пугало другое.
Я знал, что она со мной заговорит. Я знал, что она существует. Ведь это нормально. Но они же должны бояться нас? Почему же эта не боится меня? Это какой-то замысел? Шутка такая? Они все сейчас соберутся и... И что?
- Что... вам... от меня?.. - зашептал было, потому что голоса уже не нашлось, Питер, когда золотая фея вдруг начала представляться. Сомнений в том, что это не сон, не было никаких.
- Динь? - переспросил мальчик, выдохнув и снова набрав ртом воздух. Существо выглядело довольно миролюбиво. Даже улыбалось этим мизерным своим личиком.
- Классная кукла, будь я девчонкой... Ты не той... вчерашней девчонки... игрушка?
Уже договорив свой вопрос, Питер понял, что он, наверное, прозвучал обидно, и поспешил исправиться, со счастливым изумлением осознавая медленную, но верную капитуляцию страха, сменяющегося девятым валом запредельного, жадного, если не сказать хищнического любопытства.
- Питер меня зовут.. Но как?.. Ты фея чья-то? Той девочки? Извини, передай ей мои извинения, я все верну...
Он хотел протянуть руку, чтобы почувствовать кожей, есть ли ветерок от ее крыльев, но не решился. Он бы умер, если б все это вдруг исчезло.
Не может быть. Этого просто не может быть... - отражалось золотым отсветом в на пол-лица распахнувшихся глазах воришки. Он бы наговорил еще с десяток сбивчивых вопросительных реплик, но постарался во время прикусить язык, чтобы не спугнуть чудо.

Ответный звон был полон возмущения. Все-таки, обиделась на "игрушку". Пит криво улыбнулся.
- Ух, красиво. Как ты это делаешь? - выдохнул он, оглядывая исчезающее, как пар на морозе, облачко солнечной пыли.
Фея очень важно облетела мальчишку, который улыбался уже не криво. Она не улетает, не исчезает, она не собирается пропасть без предупреждения...
Питер... Здорово звенит! - улыбнулся он шире, но тут же осекся, услышав вопрос. Сразу вспомнилось вчерашнее падение.
- Это ты вчера меня задержала? Чтоб я не разбился. Ты можешь?.. Меня?
Питер захлебнулся восторгом и замолчал.

- Ух ты, спасибо... - уровень восхищения и благодарности на его лице зашкаливал все допустимые для описания нормы. Мальчишка встал на ветке от избытка чувств, едва удерживаясь за какой-то листик-ладошку.
Она не улетает. Она точно не улетит. Хвастунья! - засмеялся он про себя, как-то понимая, что его никто-никто сейчас не видит и не слышит. И тут пылинки сияния посыпались на него.
- Эй!... я же сейчас расчихаюсь и точно полечу.. Как вчера... - но Питер не чихал. В носу точно защекотало, но щекотка эта проникла гораздо глубже, в саму кровь, под жилы, внутрь, морозом пройдя по коже и оставляя на ней мельчайшую золотую сыпь. Питер во все глаза смотрел на маленькую фею и прислушивался к ощущениям. Сначала это было похоже на то, как если бы он вдруг сам стал тонким листочком, что держал в руке, а потом отпустил, чтоб не мять. Потом он заметил, как кожа на ладони начала светлеть. Не сиять, как у Динь, а просто бледнеть и отливать попавшим в поры перламутром. А потом уже просто понял, что стоит над веткой, а не на ней. Посмотрев под ноги, он убедился, что ему это не показалось и вдруг понял, что не дышит, уже давно. И, что самое интересное, не хочет и пытаться. Чувство лопающихся и умножающихся, словно пена, пузырьков пекло и расширялось в самом центре груди. И избавляться от него не возникало никакого желания. Руки, ноги, да все тело как будто стали пропускать воздух и прогреваться его скрытым теплом.
- Но нас... - Питер слушал свой голос и не верил, что слышит именно его, - разве... не увидят люди снизу?..
Говорить получалось медленно, глухо и как-то вязко. Делать лишних движений мальчик не рисковал. Не из страха упасть - его не было и в помине. А от желания насытиться этим чудесным чувством и не спугнуть его, как эту крохотную летающую волшебницу. Так и висел в ветвях деревьев, словно подвешенная за ниточку огромная елочная фигурка нищего.

Услышав звон Динь, Питер поднял на нее глаза.
Не боится быть замеченной... Она же так сияет, ярче звезд... - возможно, у мальчика был открыт рот, он об этом ничего не знал.
- Но как же?.. - Питер не поверил. - А если кто-то захочет вспомнить забытое имя или просто посмотреть на облака, чтобы узнать, надо ли завтра брать зонт...
Впрочем, если бы не фонари, в парке была бы абсолютная темень. Только звезды освещали небо. А людей в это время в Ботаническом саду почти не бывает. Питер оглядел себя, он не сиял. Так, мерцал едва заметно.
Надо рискнуть...
Колокольчики Динь звали к себе, и Питер оттолкнулся от ветки, на которую снова пришлось погрузиться, как на дно водоема.
- Ууухх! - Питер взмыл ввысь, к самым звездам. Они закружились вокруг него, и мальчик, как ни боялся быть замеченным случайным ночным прохожим, все-таки засмеялся.
- Летим ко мне домой! Надо забрать трость и шляпу и вернуть той девочке! Я знаю дорогу!
Если сложить руки сзади, то можно быстро спикировать вниз, а если чуть расставить их в стороны, движение получается плавнее. Это как плавать, только намного легче. Воздух гораздо послушнее и податливей. Но с ним тоже надо дружить. Потому что ветер - его основная часть, его неподвластный характер. Это как волны в реке, только сильнее и своевольнее. Сейчас ветер не мешал Питеру учиться. Наоборот, подхватил и поддержал, чтобы он во время остановился и не налетел на Динь.
Мальчик засмеялся, запрокинув голову.
-Испугалась, что раздавлю тебя? - он завис и по привычке плавать, подкручивал воздух руками и отталкивал ногами.

- Славная девчонка! - отсмеявшись, протянул палец к Динь Питер в ответ на ее возмущенный звон. - Спасибо тебе. Это... Это.
Подбирать слово было лень да и некогда, и Пит просто нырнул к земле, спикировав прямо перед спинкой скамьи и чуть не разбив о нее сначала нос, а потом и колени, и снова взлетел к небу. Это было здорово - нырять в обратном привычному направлении и так стремительно скользить по воздуху, будто с огромной крутой горки на санках, только не вниз, а вверх! Звезды щебетали и смеялись, вторя бубенчатым пузырькам в груди воздушного купальщика. Казалось, они вот-вот сорвутся со своих мест и полетят рядом. Или вокруг. Питу даже казалось, что он видит их улыбки.
- Ух, ахахааа! - кричал мальчик, уже совершенно забыв про людей на земле и про их мнение на его счет.
- Динь! Динь! Какая ты умница!!! - он поймал ее в шарик из сложенных ладоней и, оставаясь в воздухе, заглянул внутрь получившегося из его рук светильника. - Ты красивая.
"Как бы заставить ее не улетать и посидеть на моей ладони, чтобы разглядеть получше?" - пока он поворачивал завораживающий красными контурами пальцев капкан для фей и заглядывал в каждый просвет между ними, летательная сила уменьшилась, и Питер плавно опустился на скамью.
Ощущение счастья переполняло мальчишку. Он беззвучно засмеялся, поцеловал треугольник золотого свечения над большими пальцами и мягко подбросил ладони наверх, как делал, когда отпускал бабочек в забытом с мамой детстве.